...
Не такой, говорит, я человек, служил, говорит, богу и великому государю
верой и правдой, на войне кровь проливал и не один раз жизнь терял. Стало
быть, взятками мне заниматься нельзя, мундира марать я не должен. А закон,
говорит, буду над вами наблюдать строго: у меня, говорит, чтобы все как по
струнке ходило. Наперед приказываю, чтобы в каждом доме весь закон
исполнялся. Не то, говорит, держите ухо востро. Наперед говорю: строго
взыщу, как по закону следует, взыщу. Мне, говорит, что? Притеснять мужика и
от бога грех, и по своей душе не могу, потому что век свой в военной службе
служил. А что закон предписывает, содержать буду крепко и супротив закона
ни единому человеку поноровки не дам".
На такие речи осмелились мужички спросить Алексея Петровича: про какие
же это законы изволит он речь вести. "Про все, бает, законы говорю, сколько
их ни на есть, чтобы все исполнялись до единого".
Мужички опять осмелились доложить:
- Мы-де, ваше высокоблагородие, законов не разумеем. Люди мы не мятые,
грамоте не знаем, законов не читали, и в остроге мало которые из нашей
вотчины сидели... Там, слышь, законам-то старые тюремные сидельцы всех
обучают...
На это слово молвил Алексей Петрович:
- Милые вы мои мужички! Есть в нашем Российском государстве такой
закон, что неведением законов отрицаться не можно: стало-быть, вы, ничего
еще не видя, передо мной супротивность закону сделали, коли говорите, что
закон вам неизвестен... На первый раз прощаю... Суди меня бог да великий
государь - беру грех на душу; а вперед держите ухо востро. Да помните у
меня: ежели кто осмелится ко мне со взятками подойти аль с почестью, так я
распоряжусь по-военному: до полусмерти запорю. Слышите ли?
Замялись мужички. Обидно, знаешь, стало: перво дело - почестью
побрезговал, а они сто целковеньких со всяким было усердием; другое дело,
больно уже темные речи загибает. Сразу-то разумных его речей и вдомек взять
не могли.
Шлет он по малом времени наперед себя рассыльных...
|
