Франческо Петрарка.Лирика — Страница 8

... Но вот, в начале шестидесятых, моровое поветрие пебрины напрочь загубило рассадники шелкопряда в Европе, пахнув к тому же за море, в Африку, а по слухам, и в Индию. Когда в 1861 Эрве Жонкур вернулся из очередного путешествия со свежей кладкой яиц, спустя два месяца почти весь выводок был охвачен недугом. Для Лавильдье, как и для множества других мест, благоденствие которых держалось на шелковом деле, тот год показался началом конца. Наука была бессильна разгадать причины мора. Весь белый свет, до крайних своих пределов, находился точно в плену у загадочного колдовства. -- Весь, да не весь, -- тихо молвил Бальдабью. -- Да не весь, -- добавил он, разбавляя на два пальца свой "Перно".
6
Бальдабью был тем самым человеком, который появился в здешних краях двадцать лет назад, прямиком направился к городскому голове, без объявлений вломился в его кабинет, раскинул на столе шелковый шарф цвета вечерней зари и спросил:
-- Как по-вашему, что это?
-- Женские фитюльки.
-- Не угадали. Фитюльки, только мужские: звонкая монета.
Городской голова велел выставить его за дверь. Тогда Бальдабью построил вниз по реке прядильню, на опушке леса -- ригу для разведения шелкопряда, а на развилке вивьерской дороги -- церковку в честь святой Агнессы. Нанял десятка три работников, выписал из Италии диковинную деревянную машину -- сплошные шестеренки да колесики -- и не изрек ни слова еще семь месяцев. Потом снова нагрянул к городскому голове и выложил на стол тридцать тысяч франков крупными купюрами в аккуратных стопках.
-- Как, по-вашему, что это?
-- Звонкая монета.
-- Не угадали. Это доказательство того, что вы олух царя небесного.
Бальдабью собрал деньги, запихнул их в суму и пошел к выходу.
Городской голова остановил его:
-- Что от меня требуется, черт подери?
-- Ничего -- и вы станете самым богатым городским головой в округе.
Через пять лет в Лавильдье было семь прядилен; городок стал одним из главных шелководческих и ткацких центров Европы...